Татарский удар - Страница 67

— Ладно, не трясись, — презрительно сказал высокий. — Не тронем. Где тут у вас татары?

— Да везде, — подумав, ответил Купряев. — Вон туда только если, там Сердеево, удмуртская деревня, а так вокруг — в основном татарские, мишарские то есть: Мунчалы, Аксу…

— Ты что, чуваш, издеваешься? — страшно спросил высокий и даже нагнулся, чтобы рассмотреть, издевается ли Михаил. Лицо у десантника было мокрым, запах от него шел медный, как страх. Купряев перестал дышать.

— Саня, айда без гонева, — сказал второй. — Помрет же колхозник щас.

— Не боись, Рома, без нас не помрет. — Саня на секунду отвернулся от Миши.

Миша быстро перекрестился. Высокий снова повернулся к нему:

— Ща нам чуваш ваще все расскажет. Да, чуваш, ты же правильный мужик, да?

— Саня, ты за-е-бал, — сказал Рома.

— Ты ссать хотел? Ну ссы. Иди и ссы, работать не мешай.

Рома сплюнул и ушел в сторону.

Купряев вжался в ствол сосны, стиснул густую перину опавшей хвои, сразу переставшей колоть ладони, и беспомощно повторил:

— Ребята. Не надо. У меня дети.

— Завидую. А у меня нет, — ответил Саня, опустил автомат на хвою, и в руке у него откуда-то взялся широкий нож. — Ну что, чувашин, скажешь, где стратегические боеголовки?

Миша вжался спиной в ель и зажмурился, молясь, чтобы все быстрее кончилось. Боли не было. Раздался тихий шелест, стон, и хвоя под Купряевым дернулась, словно рядом наземь бросили что-то тяжелое.

Миша неохотно приоткрыл глаза и обнаружил, что Саня неудобно скорчился в метре от него, а бритый затылок десантника странно играет мелкими бликами. Сморгнув, Миша понял, что череп Сани разворочен, и из раны густо стекает кровь. Купряев заерзал взглядом вокруг.

Между деревьев мелькнул силуэт — к Мише осторожно приближался кто-то в камуфляже, но вроде не Рома. Человек смотрел на Купряева сквозь прицел прижатого к плечу автомата.

Миша решил снова зажмуриться, но краем глаза уловил новую тень, мелькнувшую слева в просветах еловых лап. Он дернул головой, человек с автоматом мгновенно присел и развернулся.

Слева хлопнула пробка от шампанского. Незнакомец отлетел назад и пропал из виду. Тень оказалась Ромой — он крался к сраженному противнику, словно обтекая еловые стволы и ветки, и небрежно держал у пояса очень длинный пистолет. Ветки справа от него мотнулись, Рома вскинул пистолет, и с другой стороны на него тут же бросилась еще одна крупная фигура в камуфляже. Оба повалились в желтую хвою, тяжело дыша и что-то жуткое делая друг с другом.

Сидевший в двух десятках метров Миша их не видел. Только слышал, как сначала пару раз звякнул металл, потом забухали звуки ударов — они были очень частыми и громкими и сопровождались пыхтением и хэканьем, словно дрались не двое, а по меньшей мере четверо.

Купряев пытался на этом не сосредоточиваться, потому что тянулся к автомату, торчавшему из-под Саниного трупа. Неловко ухватил двумя пальцами зарывшийся в хвою раскладной приклад, ожидая, что сейчас оба страшных бойца отвлекутся друг от друга, дружно посмотрят в сторону Купряева, увидят, что мышь хватает мышеловку наперевес, — и убьют. Но те были слишком озабочены взаимным истреблением — так что Миша сумел вытащить и прижать к животу автомат. Как раз в этот миг один из убийц оторвался от другого, сел верхом на нем и несколько раз мощно, падая всем телом, ударил — видимо, в голову. Звуки жуткие.

Миша сморщился и не глядя отвел вниз пластинку предохранителя — точно такого же, какой был на армейском АКМ сержанта Купряева. Щелчок тихий — но победивший убийца расслышал. Кажется, это был не Рома. Он неловко поднялся с затихшего врага и пошел к Мише. Миша, не вставая, вскинул автомат к плечу.

— Мужик, — сказал человек в камуфляже, уверенно улыбаясь. Это в самом деле был не Рома. Что, впрочем, не меняло раскладов. — Ты чего, бля? Опусти ствол, я ж свой.

Купряев вжал приклад в плечо и прищурился — солнце выжигало нестерпимую полоску на стволе, а пот склеивал ресницы.

— Все, я молчу и не двигаюсь, — сказал убийца, поднимая руки. — Ты, мужик, просто положи его. Блин, я же тебя спас, братан, ты…

Купряев дал короткую очередь. Первые пули ударили в шею, потом автомат повело вверх, и густые кляксы заляпали солдату низ лица. Голову бросило назад, как на ниточке. Человек упал на задницу, а потом медленно повалился на бок.

Миша попытался встать, не отрывая глаз от прицела. Не получилось. Он немного опустил автомат, поелозил ногами, поднялся, перешагнул через Санька и, коротко озираясь, пошел к своей жертве. Это был, насколько можно было разглядеть, ровесник Ромы и Сани, и форма точно такая же — только на нашивке вместо скорпиона был крылатый барс. Постояв несколько секунд рядом с телом, Миша положил автомат рядом с откинутой рукой. Подумал, подхватил оружие, обтер сначала пучком хвои, потом рукавом. Положил. Еще подумал, снова схватил автомат и бережно засунул в валявшийся неподалеку пакет. Немногочисленные маслята липли к черному железу, как репей к кудлатому псу. Посмотрев внутрь пакета, Миша снова вынул автомат, повесил на плечо и пошел к остальным убитым. Глупо взять один автомат, а еще три оставить.

В десятке километрах от Малого Вознесенского, на чувашской стороне, КПМ «Лазоревый» отрастил себе огромный хвост из автомобилей — зловонный и затвердевший, будто клей на воздухе. Аскар Хайруллин, возвращавшийся из Нижнего, влип в этот хвост как пьяная муха в смолу, вязко и безнадежно. Через пять сигарет понял, что вот-вот станет натуральной букашкой в янтаре. Он выскочил из «газели», хлопнув дверцей, и устремился в голову очереди с намерением порвать руками любое препятствие. Вместо головы Аскар обнаружил тело, причем самых разнообразных, но, безусловно, угрожающих очертаний.