Татарский удар - Страница 27

Через пять минут на столе у дежурного офицера КПМ «Юг» зазвонил телефон. Дежурный офицер аккуратно выглядывал в окошко, поджидая, не высунется ли из стоявших напротив БТРов еще одна неразумная голова. Поэтому трубку немеющей рукой взял Марсель, который у окна стоять не мог из-за тошноты и головокружения — ладно, хоть кровь больше не текла.

— Старшего лейтенанта Закирзянова могу услышать? — осведомился уверенный голос.

— Слушаю, — вяло сказал Марсель. — Гафурыч, ты?

— Не, я Салимзяныч. Мы с вами минут двадцать назад общались, не помните?

Марсель напрягся, вспоминая, с кем это он общался двадцать минут назад. Вспомнил.

— На хер пошел, козел, — и повесил было трубку.

— Стоять, — рявкнул фэсэошник. — Я тебя сейчас спасать буду. — Тут он перешел на татарский. — Слушай тремя ушами. БТРы, я так понимаю, ваш скворечник еще не сковырнули?

Марсель промолчал. Транспортеры вынесли все стекла на верхнем этаже и смяли пристройку из алюминиевого профиля (там обычно шла торговля пивом и пирогами, но с прибытием казанских ментов торговцам предложили забыть дорогу сюда до лучших времен). Капитальные стены в три кирпича нападавшим разрушить не удалось. Может быть, потому, что они не пустили в ход пушки (Марсель не знал, что, на его счастье, организаторы стремительного броска в Казань решили боезапас для пушек у БТР изъять — на всякий случай). Впрочем, надежды самарский спецназ не терял. Ничего другого и не оставалось: безвестный гаишник, руководивший возведением КПМ, был, похоже, поклонником средневековых крепостей: стены «Юга» — толстенные, окна — узкие, как бойницы, наружные двери — из трехмиллиметровой стали, а оружейка — в сухом капитальном подвале (тоже с железной дверью и даже бетонными ступенями). Так что самарскому спецназу не удалось ни красиво взорвать дверь и ворваться внутрь, ни без изысков расстрелять защитников нурлатской крепости сквозь окна — крупнокалиберные очереди выбивали кратеры в скосах оконных проемов, но внутрь не залетали. Впрочем, капля камень точит. Пуля — тем более. Закирзянов понимал, что держаться им осталось в лучшем случае минут десять. Потом нападавшие пройдут через второй этаж, а то и просто сквозь стену — и оборонявшихся не спасут ни автоматы, ни найденные в оружейке подствольники.

Бандит-фэсэошник молчание понял правильно.

— Значит, не сковырнули. Теперь таким образом, через пару минут кончайте дергаться и отбегайте от окон куда подальше. Подвал есть? Вот туда и спускайтесь. Эй, ты живой там? Слышишь меня?

— Да, — сказал Марсель, с трудом ворочая немеющим языком. — Ты чего делаешь?

— Родину люблю, мать мою, — сказал Рахматуллин, глянул через плечо на Славяна, набивавшего последние команды и коды, и отключился.

Через четыре минуты ракеты «Тамерлан» с проникающей боевой частью одна за другой раскроили оба БТРа, как пустые жестяные банки. Осколки и взрывная волна высекли добрую треть передней стены КПМ, но его защитники почти не пострадали. Только Неяпончика, решившего перестраховаться и сбежать в оружейную комнату последним, крепко приложило о железную дверь.

Через три минуты новый залп накрыл другую часть колонны, углубившуюся в территорию Татарстана километров на десять. На сей раз ракеты были оснащены осколочно-фугасной боевой частью, поэтому головной БТР, перевернутый и искореженный, теоретически можно было починить. Но только теоретически. От «Мустангов» же остались лишь пылающие остовы, пара отлетевших в сторону колес и два десятка обгоревших окровавленных спецназовцев, в шоке рассевшихся прямо на асфальте. Там их и собрали прилетевшие из Нурлата «воронки».

Один из трех вышедших за ворота Ижевского механического завода экземпляров сверхмалого высокоточного оперативно-тактического комплекса «Тамерлан», предназначенного для поражения малоразмерных и площадных целей на расстоянии от 3 до 120 километров, оказался в распоряжении Татарина почти случайно.

Первую же партию построенных в Удмуртии комплексов (после этого ракетные цеха были полностью законсервированы как мобилизационные мощности, и завод сосредоточился на выпуске ружей) военные при посредничестве челнинских бандитов попытались продать чеченцам — и дальше в Афганистан. Из патриотических соображений, конечно. Но в последний момент бандиты почему-то передумали, в ходе сделки перебили и военных, и чеченов, всерьез и надолго расчистив свою территорию, а «Тамерланов» припрятали от греха подальше. Правда, один экземпляр дали по дружбе Татарину. Тот как раз начинал расширять свое присутствие в Тольятти и готовился объяснить неизбежность этой перспективы местным чеченам — так что серьезные аргументы ему были необходимы. Но «Тамерлана» пустить в ход Ренат все-таки не решился, обойдясь менее внушительными методами, и при первом удобном случае постарался вернуть игрушку благодетелям. Несмотря на нытье Славяна, который после Чечни никак не мог наиграться военными безделушками, потому методом тыка превзошел все премудрости «Тамерлана» и мечтал проверить умение практикой. Мечта идиота сбылась.

Потом Ренат долго размышлял, какой вариант лично для него был бы предпочтительней, случившийся или тот, что живо представился ему в момент проверки. Татарин просек с пьянящей ясностью и четкостью, что вся бодяга с проверкой документов — умная подстава земляков, разыгравших вполне однозначную ситуацию: бандит с сомнительными фэсэошными корками везет секретное оружие, запачканное в крови десятка человек. Подозрение оказалось напрасным. Но Малаю вдруг до исступления захотелось, чтобы этим все и кончилось. Был бы арест и, наверное, срок, но не было бы колонны БТР, «тамерлановских» залпов и обгорелых парней — изодранных мертвых и живых, менее изодранных и с растерянными глазами, — которых показали все каналы планеты.